Мы начинаем серию публикаций, посвящённых переводу книги «Мир колдунов», автором которой является прекрасный венесуэльский жрец Пало Майомбе и исследователь традиций Конго Ральф Альписар. Сам Ральф Альписар, хоть и не скрывает художественный характер своей книги, говорит о том, что в основу её легли записи, которые он делал на Кубе в течении нескольких лет, обучаясь у двух или трёх различных жрецов Пало Майомбе. Таким образом, мы видим, что старый Тата, который является главным фигурантом этой книги, это образ собирательный, но от этого не являющийся менее реальным. Мудрость Конго жива и сейчас. И любой желающий и достойный может стать сопричастным ей теперь и в России, благодаря деятельности нашего Храма. Перевод выполнен жрецом российского филиала международной организации “Nzo Nganga Vititi Congo Vence Guerra Ba Saca Mpeño” Алексеем Чехониным (Тата Нкиси Мадре де Агуа). Наслаждайтесь!
Часть 1. Время колдунов Мбумба (В мифологии людей, живущих вдоль границы Конго-Габон, Мбумба - гигантский змей, живущий в воде; когда он устает от падающего дождя, он взбирается на дерево, и его отражение создает радугу. Верховное божество в разных этнических группах Баконго). Лето 1989 г. - Мбумба всегда был старым, всегда! - воскликнул Тата своим характерным неторопливым тоном голоса. Потом он замолчал. Я был удивлен комментарием. Тата говорит о Мбумба! И спонтанно. Я подумал, что это очень странно. Иногда, когда он вспоминал, что я спрашивал его о Мбумба, он избегал разговора или просто говорил: "никогда не поднимай камень, если не знаешь, что под ним" или говорил что-то еще, как всегда, когда хотел дать двусмысленный ответ или не ответить. Однажды, когда я ему совсем надоел своими расспросами, он закрыл вопрос скудным «есть вещи, о которых мы, майомберо, не спрашиваем даже себя». То, что он заговорил о Мбумба сегодня днем, определенно что-то значило, но я не мог понять, что. Я начал украдкой вспоминать все, что я делал, в поисках ответа. Тата сидел на своем потрепанном, изношенном табурете, который, едва опирался на задние ножки, у входа в хижину. Только густой дым из уголков губ извилисто двигался белыми спиралями с голубовато-серыми оттенками, разлагавшимися на пряди при столкновении с грязным краем шляпы. Его неразлучный посох был сделан из гладкого черного дерева. Рукоятка была резной головой змеи, которая выглядела изношенной, возможно, от частого использования или старости. Он говорил, что унаследовал его от своего Тата. Он смотрел на надвигающиеся сумерки, которые сгущались чуть выше поросшей листвой горы, расположенной в нескольких милях от хижины. Тата говорил, что может наслаждаться закатами раньше других, благодаря этому холму. У него была склонность к такому времени суток. Ему нравилось всегда находиться в одном и том же месте, его любимом месте в мире. Сидя там, картина заката в ясные дни действительно прекрасна. Вокруг хижины располагалась широкая долина, усеянная королевскими пальмами и другими деревьями, которые окрашивали пейзаж во всевозможные оттенки зеленого, и кульминацией всего этого были заросшие деревьями горы. В тот день, однако, он выглядел очень торжественно. Тата сидел неподвижно, уставившись на изогнутую, нерушимую полосу горизонта, и, казалось, оживлял свои воспоминания о прошлых годах. Его руки с загорелыми и загрубевшими от работы в поле ладонями расслабленно лежали на коленях. Казалось, что он ждет, пока мягкий вечерний ветер принесет ему знак. Несколько мгновений он смотрел прямо на солнце, его глаза были почти полностью закрыты. Он оставлял небольшой промежуток, через который проходил сумеречный свет, распадающийся на тысячу блестящих нитей. Я знал, что ему нравится этот оптический эффект света. Я много раз пытался объяснить ему, что этот эффект происходит из-за скрещивания верхних и нижних ресниц, но он всегда опровергал меня: - В это время то, что вы видите, - это колдовство; о ресницах ты можешь рассказывать рыбам, которые знают о них! В детстве он настаивал на том, что я должен смотреть на солнце во время сумерек, чтобы питаться силой. Старый колдун некоторое время находился в этом состоянии. Я давно уже привык к этим паузам. Для меня стало привычным видеть, как он впадает в свои задумчивые состояния, которые он называл «совершать прыжок». Я знал, что в любой момент он может выйти из этой летаргии, и продолжит разговор или радикально сменит тему, как будто ничего не произошло. Он говорил мне, что "с колдунами никогда не бывает уверенности в том, что они собираются делать в данный момент, они действуют без всяких раздумий...". Я был уверен, что какая-то инерционная сила ведет каждое мгновение в странной жизни колдунов и делает их действия непредсказуемыми в каждый момент. У меня нет в этом ни малейшего сомнения. В течении этих мгновений тишины мое сознание цеплялось за стук камня, шелест ветки, любой звук привлекал мое внимание. Простой шум, любая связь с реальностью, которая позволила бы мне подтвердить, что я все еще бодрствую, что мы все еще живы. Я всегда питал надежду вывести его из этого состояния, не оставляя в стороне интересующую меня тему и не возвращаясь к разговорам о тривиальных и повседневных делах, как это зачастую и случалось. На этот раз он даже не дрогнул. Я задумался над тем, чем мы занимались в течение дня, и вспомнил, что Тата неоднократно просил меня сидеть тихо, расслабиться и стараться не промокнуть. Дождь шел уже три дня с интервалами по утрам, а по вечерам неожиданно появлялись радуги. Тата каждый раз при этом звал меня, чтобы я наблюдал за ними. Он всегда очень удивлялся тому, что цвета могут появиться на небе из ниоткуда, говоря, что это колдовство. "Они из другого мира!" говорил он. Это была еще одна его страсть, наблюдать радугу. Мы пообедали очень рано, что тоже было обычным делом, и он каждый раз настаивал на том, чтобы я пил воду. После стольких лет знакомства с ним я подумал, что, возможно, все это связано. "Надо быть колдуном все двадцать четыре часа" - говорил он мне. Продолжение следует...